О Максиме Чертанове известно немногое: он автор нескольких книг, некоторые из которых можно назвать «нашумевшими». Да еще, пожалуй, то, что под этим псевдонимом скрывается очаровательная женщина по имени Мария. С ней мы сегодня и беседуем.

Максим, Мария, простите, как вас все же называть?
В повседневной жизни я мужчиной не прикидываюсь и мужскими именами не называюсь… Так что Мария.

А почему вы взяли такой псевдоним – Максим Чертанов? И зачем вам вообще понадобился псевдоним?
С Дмитрием Быковым мы придумали ответ на вопрос, почему женщина берет мужской псевдоним: слово «писатель» похоже на «спасатель», а «писательница» похоже на «плевательница». Если серьезно, то лет 9 тому назад я написала роман (довольно дрянной: придуман он был хорошо, но написан ужасно) от лица мужчины и решила, что правильней будет сделать мужчиной и автора. Я жила в московском районе «Чертаново» – отсюда Чертанов.

Я понимаю, могут быть разные обстоятельства… Русская литература знала немало подобных мистификаций. Но одно дело, когда писатель надевает маску периодически, и совершенно другое, когда он выпускает книгу за книгой, так и не открывая лица. Вот Дмитрий Быков поведал какие-то фрагменты Вашей биографии – где Вы родились, учились, в каком издании дебютировали. Так, может, пора уже окончательно раскрыться?
То, что рассказал Быков – тоже часть мистификации. Не вижу ни одной причины, по которой надо было бы ее прекратить. Без мистификаций жить скучно.

Тот же Дмитрий Быков является вашим соавтором. А зачем вам вообще соавторы? Вы же фантом. Кстати, некоторые считают, что вас не существует на самом деле, что вы клон вездесущего Быкова…
Если так считают, возможно, так и есть, быть фантомом хорошо… О соавторстве: это увлекательное дело и, если с соавтором есть резонанс, просто счастье. Но возможно, лучше с ним не перебарщивать (я не говорю о постоянных соавторствах, как у Стругацких или Гонкуров). Я сейчас начинаю писать биографию Дюма и прихожу к грустному выводу, что постоянное соавторство ему как самостоятельному автору повредило.

В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
Могу только отделаться банальностью: лет через 100 мы все про нынешнее время узнаем.

Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
Писатели никогда не были единственными «властителями дум» и теперь не единственные. Но все равно «властители». Сейчас, например, некоторые писатели стали для многих авторитетами и ориентирами в политике. Эта тенденция, думаю, в ближайший год усилится. В то, что читатели совсем переведутся и литература исчезнет, я не верю. Исчезнуть могут читатели бумажных книг, но это вопрос технический.

Вы пишете биографии выдающихся писателей для серии ЖЗЛ. А себя писателем – в полном смысле этого слова – считаете?
Наверное, любой, кто пишет и кого издают – профессиональный писатель. Хороший или плохой, большой или маленький – это другой вопрос.

Поклонники Хемингуэя не могут Вам простить книгу о нем. Говорят, что Вы все переврали, исказили образ великого прозаика…
Когда мне предложили писать о нем, у меня была концепция, сильно (почти на 180 градусов) отличавшаяся от того, что получилось в конечном итоге. Так бывает, когда подходишь к объекту, вооружившись не фактами, а субъективными убеждениями. Для читателя это естественно, а вот биограф не только может в ходе работы изменить свои взгляды, но должен сделать это, если факты им противоречат. Горы фактов меня сперва раздавили, а потом заставили переменить концепцию. Подобное, чувствую, будет и с Дюма, я ведь сперва мечтала доказать, что роль соавторов в его работах ничтожна. Писать надо правду, даже если она не очень нравится.

А так называемый плутовской роман чем Вас привлекает? Почему бы не написать серьезную биографию Ленина? Думаю, к ней интереса было бы не меньше, чем к вашему роману «Правда» об Ильиче.
Сочинять плутовской роман – самое увлекательное и веселое дело, какое только можно вообразить, хотя для псевдоисторического романа, как и для исторического, нужно «перелопатить» горы документов. Что касается серьезной биографии Ленина, я бы, может, и хотела, но она уже написана другим автором.

Работа в разных жанрах вообще штука сложная. Еще сложнее это «переварить» читателю. Вот я смотрю на Ваши книги и не могу понять сверхзадачу, которую Вы перед собой ставите. Да и есть ли она? Мне понятно, какие задачи стоят, предположим, перед Прилепиным. А с Вами не получается…
Пока я писала беллетристику, никаких «задач» у меня не было. Как сказал Уайльд, «всякое искусство совершенно бесполезно». Не путать «полезно» и «необходимо». «Анна Каренина» многим людям, в том числе мне, необходима. Насчет «полезности» — не знаю, литература не витамин. А вот биографии однозначно полезны. Это звучит скучно, тупо, но это так. Они полезны узко практически – для студентов, школьников. И широко – чтобы люди лучше знали историю и историю культуры в особенности. Это, наверное, и есть сверхзадача издательства «Молодая гвардия», а я сейчас – маленький винтик этого благородного механизма. Беллетристику писать хочется, но времени на это нет…

Литература для вас – это что? Способ развеять скуку (наполнить жизнь смыслом), зарабатывать на жизнь или попросту хобби?
Работа, которая приносит удовлетворение, без нее жить невозможно.

Вы вроде бы начинали с поэзии. Может быть, еще и сборник стихов издадите?
— Это какая-то очередная путаница. За всю жизнь я сочинила одно стихотворение – в 12 лет, когда играла в буриме. Даже помню одну из рифм: «дуры-культуры».

На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
К вопросу о пользе: какая моя работа мне кажется самой полезной. Это биография Дарвина, которая выйдет осенью. Когда мне поручили ее писать, я подумала, что после этого и умереть не жалко.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>